Подписывая противоречивый закон «Об основах государственной языковой политики», Виктор Янукович прогнозируемо ожидал «бури и взрыва». И действительно, сразу же после подписания закона начались «бессрочные» акции протеста и голодовки, которые, впрочем, довольно быстро и бесславно закончились. На поверку вышло, что широкие массы не заинтересовались своим «культурным освобождением/закабалением». Оппозиции не удалось поднять людей на западе, а власти мало чем удовлетворили своих сторонников на востоке.

В этом контексте невероятно осторожные шаги власти в выполнении своих предвыборных лингвистических обещаний выглядели весьма странно. Зачем президенту необходимо было устраивать столько информационных поводов о «необходимости доработки законопроекта» и тянуть с его принятием?

Возможно, всё дело в боязни массовых акций протеста (которые потенциально языковой закон мог спровоцировать), а возможно, президент, преследуя цель электоральной экспансии на запад Украины, просто пытался сделать хорошую мину при плохой игре. В любом случае, со стороны это выглядело так, будто бы Виктор Янукович затягивает подписание закона, чтобы оценить реакцию общественности и СМИ и сделать вид, что закон он вроде как принимает, но делает это «нехотя».

За прошедший год стал очевидным тот факт, что большинство украинцев абсолютно не интересует принятый языковой закон. Тема возможности заработка и выживания оказалась на порядок ближе, чем абстрактное отстаивание своих культурных прав. Доказательство этого — отсутствие народных акций протеста (фейковые митинги оппозиции и столичных журналистов в расчет не принимаются — работа у них такая).

Народный ужас и гражданские восстания может вызвать только непосредственная угроза финансового благополучия (например, знаменитые митинги «ЧАЭСников» относительно отмены их льгот) или вещи, находящиеся за пределами общечеловеческой морали (сценарий «Врадиевки»), однако изменений в языковом законодательстве, очевидно, недостаточно для революционных настроений.

Прошлое лето в отношении языковых распрей запомнилось лишь «гениальной» акцией Олеся Дония: «Научи друга украинскому языку» (конечно, именно этим все желают заниматься со своими друзьями). Но дальше этой юмористической акции дело как-то не пошло. Таким образом, в информационном пространстве тематика языкового закона очень быстро сошла с первых полос в новостных лентах и была отложена в чемодан до следующих выборов.

Что изменилось-то за год?

Так и напрашивается ответ: «А ничего...».
Однако это не совсем так. Анализируя реакцию оппонентов закона и активность его авторов в медиа, можно прийти к следующим выводам:

1. Пророссийские политические активисты обвиняют закон в том, что он понизил формальный статус русского языка с «языка межнационального общения» до «регионального языка».

2. Проукраинские политические активисты обвиняют закон в том, что он приводит к размыванию культурной традиции Украины и ставит украинский язык под удар более конкурентоспособных (конечно, прямо так никто не говорит) русского и, местами, румынского и венгерского языков.

В действительности имплементация языкового закона в отечественную государственно-деловую практику ещё не закончилась. Сейчас он реализуется в таких сферах, как: реклама, СМИ, кинематограф и (очень редкие случаи) в судопроизводстве. Так, источник в МОН (пожелавший остаться неизвестным) при разговоре на языковую тему указал, что за последний год учащихся на русском языке в Украине стало, по сравнению с предыдущим учебным годом, лишь на 0,2% больше, а значит, говорить о каком-то влиянии языкового закона на сферу образования пока преждевременно.

Также следует уточнить, что в сфере СМИ по закону владелец информационного ресурса (радио, телевидение, газеты и т. п.) самостоятельно решает вопросы языковой политики, а это значит, никто «назло» перекраивать свою сетку вещания не будет. Стоит признать, что влияние языкового закона будет заметно не через год и даже не через два. Если какое-то влияние мы и заметим, то только по рекламным кампаниям, которые будут отныне проходить в смешанной форме — по двум языковым сценариям.

В общем-то, можно сказать, что языковой закон сильно буксует и если и выполняется, то лишь в тех сферах, где это не требует дополнительных затрат со стороны государства (по крайней мере, пока).

Вместе с этим, специалисты по украинскому языку (перевод, дубляж и т. п.) с принятием закона потеряли достаточно большой сектор рынка, а деньги, которые иностранный капитал тратил на соблюдение языковых норм, будут теперь оставаться либо у них в кармане (российская продукция), либо тратиться на один из двух возможных типов переводов (русский/украинский язык).

В перспективе к числу будущих трат, которые будет вынуждено понести государство из-за применения языкового закона, следует отнести:

1. Создание специального государственного учреждения, которое будет заниматься переводом всех законодательных актов на русский язык и региональные языки (по заявкам от органов местного самоуправления).

2. Переквалификация чиновников и судей в тех регионах, где используется региональный язык (по большому счету, это будет относиться только к тем административным единицам, в которых компактно проживают венгры или румыны).

3. Обеспечение системы обработки заявлений от граждан, написанных на региональном языке.

Крым, венгры и румыны

В Крыму сложилась вообще уникальная ситуация. По языковому закону статус регионального языка должен быть дан тем меньшинствам, которых в регионе насчитывается более 10% (крымских татар в АРК больше 12%).

Однако парламент украинской автономной республики пока не спешит с тем, чтобы дать крымско-татарскому языку статус регионального. Негативный шлейф в этом конкретном случае возникает по той причине, что русскому языку статус регионального был присвоен невзирая на то, что особый статус русского языка и статус крымско-татарского языка были закреплены в Конституции АРК. Никакого языкового закона для использования ни русского, ни крымско-татарского языка в АРК не требовалось, однако русский всё же признали региональным, а крымско-татарский — нет.

Кроме диктата интересов русскоговорящего большинства в Крыму, которое, несомненно, присутствует, есть ещё один мотив непризнания крымско-татарского языка региональным в АРК — финансовый. На сегодняшний момент единственное, что необходимо для официального использования крымско-татарского языка на просторах автономии — это желание носителя. Т. е. существует свобода выбора, если же признать язык региональным, то в отдаленной перспективе это будет накладывать на власти Крыма определенные финансовые обязательства, которых ей хотелось бы избежать.

Известно, что выпускники школ в Крыму имеют право сдавать тесты по выбору на государственном языке, языке национального меньшинства или региональном языке. В Крыму из 15 749 выпускников в этом году не нашлось ни одного, который бы хотел сдавать тестирование на крымско-татарском языке, хотя возможность такового была более чем реальной. Это значит, что никакой закон не способен решить вопроса престижности языка и объемов его практического использования. Навязать язык очень просто, а вот сделать язык престижным может лишь его рыночная востребованность.

Главный язык в Украине, в отличие от государственного, — это язык денег, и любой закон, напишут ли его во власти или в оппозиции, этого не изменит.

Основное геополитическое опасение, которое вызывает языковой закон, связано с предоставлением статуса регионального языка венгерскому (целый район в Закарпатской области) и румынскому (район и ряд сел в Черновицкой области). Можно долго говорить о сепаратистских перспективах такой центробежной языковой практики, однако, как пояснил один из авторов закона Руслан Бортник, такова была компромиссная стратегия разработки и принятия языкового закона. Логика решения проста: мы даем больше возможностей и прав меньшинствам и этим снимаем социальное напряжение.

Хотя, как показывает практика, для более успешных европейских соседей подобное послабление может быть лишь «зеленым светом» для продолжения систематической культурной экспансии западных регионов Украины. Даже с учетом того, что румынские и венгерские общины по своему этноязыковому составу являются замкнутыми группами, последние годы наметилась ситуация, когда получить румынский или венгерский паспорт стремятся именно этнические украинцы.

Баба-яга против

Основной аргумент в центре языкового раздражения (ВО «Свобода») заключается в том, что государство Украина не реализует возможности языковой унификации, а вместе с этим и укрепления позиций «титульной нации» из-за принятия языкового закона. В действительности же складывается впечатление, что кроме общих фраз об ущемлении чести и достоинства «титульной нации» националистам совершенно нечего бросить в копилку негативных факторов принятия языкового закона.

По большому счету, такое положение вещей неудивительно: в центре скандалов вокруг языковых тем оказываются не рядовые украинцы, а, скажем, народные депутаты или политики более мелкого масштаба. С одной стороны, это, обычно, Вадим Колисниченко, который актуализирует тему русскоязычного образования, с другой — Владимир Арьев, матом посылающий «языковых провокаторов» в столичных супермаркетах. За этим всем следует увидеть лишь неудачную политическую игру в «защиту родного языка», которая актуальность свою давно исчерпала.

Невзирая на то, что тема языкового закона утратила свою былую провокационную мощь, ряд политиков продолжают цепляться за неё как за повод для саморекламы. Очевидно, что тема «языкового противостояния» перетянута, и на первый план вышел другой конфликтный вопрос — подписание ассоциации между Украиной и ЕС. И выборы-2015 наверняка это покажут — на первый план противостояния может выйти именно цивилизационный выбор страны, а не избитая тема двуязычия.

А вот в языковой тематике мы не наблюдаем ничего нового, и постепенно складывается ощущение некого затянутого сериала: не видны новые способы актуализации языковой темы, борьба за языковые права не будоражит воображение рядового избирателя. Это верный знак того, что тема языкового закона временно умерла, и в шкафу под нафталином она будет лежать по крайней мере до следующих выборов.